Папа люблю..скучаю..вернуть желаю..1949-2005 г

Папа, ты всегда со мной рядом был.Но теперь нет..теперь всё иначе.. Папа люблю..скучаю..вернуть желаю..1949-2005 г - - Г. Бакланов Июль 41 гл 4ая - читает Павел Беседин
Настал день, и дороги опустели. Все исчезло. Скрылось в землю. Остались только бесчисленные следы ступавших здесь ночью сапог, перечеркнутые колеями повозок, вдавленными следами гусениц,- над всем этим, казалось, еще витали голоса.
Всходило солнце. На траве, на холодных телах танков, укрытых в лесу, обсыхала роса. Хорошо было сейчас сидеть в свежевыротом окопе. Сверху - солнце, сухой полевой ветерок по брустверу, а от не прогретой в глубине земли прохладно спине сквозь гимнастерку. Гудят вытянутые пудовые ноги, отходя понемногу, а голова легкая, и так сладко сейчас потянуться всем млеющим телом. Война ничего не отменила, только все чувства стали острей на войне. И нет слаще утреннего сна в окопе после такой ночи. Сквозь дрему бухнет орудийный выстрел, а ты сидишь, вытянув ноги, не размыкая век...
Гончаров потянулся, заложа руки за голову, зевнул, глядя на Литвака маслеными глазами:
- Ну вот, Борька, мы и встретились.
Борька Литвак, тот самый солдат, которого он ночью забрал из чужой батареи, поднял от котелка лицо, улыбнулся стеснительно и добро. Он был голоден и ел так, словно домой попал. Слив в ложку последние капли из котелка, он облизал ее по-солдатски и сунул за голенище.
- Слушай, а за мной не придут?
- Неохота?
- Суп у вас гороховый здорово варят.
- Тем и славимся.
Они были однолетки и года четыре сидели в школе на одной парте. Но сейчас Гончаров выглядел старше и крупней. С ним произошла та перемена, которая быстро наступает в армии у молодых людей. Он развился физически, расширился в груди, в плечах, а сознание ответственности за многих людей - и равных ему по годам, и годившихся ему в отцы - проложило на лице его ранний отпечаток мужественности и серьезности. Эту перемену, как незримую грань, разделявшую их, Литвак смутно чувствовал. И отчего-то неловко было называть его Юркой.
А Гончаров смотрел на него с суровой ласковостью, как на младшего старший брат.
- Курить научился?
- Есть, товарищ комбат, тот грех,- сказал Литвак, шуткой обходя неловкость.
Он взял у Гончарова кисет: "Ого!" Кисет был резиновый, трофейный, немецкий, и у Литвака даже некоторой завистью и уважением заблестели глаза.
Гончаров расстегнул отложной воротник гимнастерки, подставил ветерку голую грудь. Дым табака щекотал ему ноздри, но не хотелось стряхивать с себя дремоту в эти последние короткие минуты, которые он еще мог позволить себе подремать, пока разведчик устанавливает стереотрубу, а телефонист на солнышке клюет носом над аппаратом. Борьке же оттого, что он встретился со школьным другом, и попал к нему в батарею, и поел хорошо, и теперь закурил, показалось вдруг с легкостью, что война отодвинулась на долгий срок - надо же в конце концов людям поговорить!
- Старшина батареи у вас кадровый? - спросил Гончаров.
- Угу.
- Сверхсрочник?
- Мало сказать...
- Я вижу.- Гончаров улыбался сонной улыбкой.- Это он для тебя специально подобрал персональные сапоги. Из бросовых. Чтоб каждому виден был в них человек умственного труда. Старшины-сверхсрочники вообще любят студентов. Историков обожают особенно.
- Когда-то ты тоже собирался историю изучать. Помнится мне.
- Был такой факт биографии. Да вовремя сообразил: если все историю будем изучать, некому ее защищать окажется. А как выяснилось, это тоже необходимо. Слушай! - спохватился вдруг Гончаров.- Ты как в армии вообще? У тебя ж что-то вены на ногах и один глаз ни черта не видит.
Литвак скромно опустил глаза:
- Видишь ли, я убедил военкома, что я - снайпер.
- А на меньшее ты не соглашался?
- Нет, почему. Он поверил. Ты же знаешь мою силу убеждения. Только потом меня почему-то направили в артиллерию.
Гончаров строго смотрел на него смеющимися глазами. И вдруг расхохотался, не выдержав, окончательно стряхнув с себя сон.
Прошлое, отдаленное не таким уж долгим сроком, было теперь рядом с ними. И за дымкой времени чем неясней вспоминалось оно, тем казалось милей.
- Помнишь Петьку Москаленко? - спросил Литвак.- Ведь я тебя к нему ревновал.
- Где он сейчас?
- Не знаю. Знаю только, что поступил на физмат.
Да, Петька Москаленко. Худой, длинный, выше всех в классе, с маленькой головой, узким лбом и синими-синими глазами. Был Петька сыном уборщицы студенческого общежития. Обычно перед праздниками она приходила в школу, робко стояла под дверью учительской, не решаясь войти.
И когда ей говорили, что у сына ее

Скачать песню в mp3

- Г. Бакланов Июль 41 гл 4ая - читает Павел Беседин